Я не прощаюсь. В моих устах
Звучит проклятьем обещанье -
Я буду рядом, на глазах,
Храня свои воспоминанья.
И нестерпимо. Больно-больно.
За каждым шагом по слезе.
Верну свободу я невольно
Герою, миру и себе.
Я не прощаю неотдачи,
Но в этом есть своя душа -
Я рос, старался, стал я старше
С сегодня раз и навсегда.
Я извиняюсь. Быть не может
Того, что хочется, увы.
Быть может что-то все же гложет,
Но лишь под страхом пустоты.
Я не желаю больше грусти,
Но не могу тут не грустить.
Как птицу, бьющуюся в прутья,
Возможно, стоит отпустить.
Невинная полугалантная шутка превратилась в концерт для класса с оркестром. Дирижер Отори Кёя. Главная скрипка Такатори Рен... Точнее Коко Рен. Немало важная поправка. Отори у него вообще ассоциировался с творчеством Бетховена - такой же глубокий, сильный, тяжелый и несмотря на это ранимый, но главное глухой, замкнутый на своем собственном совершенстве.
"Кёя-Кёя, пойми же... не всем дано быть такими как ты. Есть ещё пустые, стеклянные, звучные, с раскачивающимся под жизненным ветром стержнем - похожие на японские колокольчики. Их легко разбить и им тоже бывает больно."
Шутка перестала быть забавной, а словам Отори приходилось пробиваться, словно через какую-то вату. В голове Такатори отчетливо зазвенело, перекрывая общий гам в классе, и парнишка незаметно оперся на стол рядом, чтобы не потерять равновесие в закружившимся вокруг него мире. Рен вроде как любил быть в центре внимания. Он даже готов признать, что периодические писки-визги, охи-вздохи-ахи женского состава класса ему хоть немного, но льстили. Хотелось эффектней двигаться, загадочней улыбаться, бросать глубокомысленные реплики... Вроде как выпендриваться, но безобидно и приятно – играть. Ему всего семнадцать и он парень. В других бы обстоятельствах Такатори бы засмеялся, но сейчас невидяще глядя на белые пустые лица своих одноклассников, он терялся.
"Кёя-Кёя... ты совсем не изменился, а я думал, что ты способен понять, отличить пустое от настоящего... Хотя бы во мне."
Рен почти сожалел. Нет, не о своих словах, о них жалеть бесполезно. Рен сожалел о том, что когда-то, всего несколько дней назад, целую вечность тому назад, захотел его, всего, полностью... Такатори принял бы его любым - жестоким, эгоистичным, ранимым, смущенным, резким. Принял бы... но того же он хотел для себя. Посвятиться одному человеку. Без оглядки. Без сомнений. Без лишних слов. Но взаимно. Разве это возможно?
Сейчас глядя на Отори он как ни странно вспоминал Рику, своего Рику, который ни разу его ни отверг, ни разу не оставил наедине с проблемами. Он был таким прекрасным в своем умение давать всего себя нагло, дерзко, вызывающе, будто интересуясь "А сможешь ли ты все это взять?!" Сейчас захотелось перед ним извиниться за непроходимое упрямство.
"Я всего лишь пытаюсь, Кёя. Пытаюсь быть обычным, просто быть, не страдать, не тяготить тебя..."
Просто до невыносимого захотелось, чтобы его кто-то понял, принял, стал ближе. Захотелось обнять чьё-то разгоряченное тело и целовать, целовать, целовать соленую от пота и желания кожу. Хотелось забыться в чужих объятьях и никогда не просыпаться от тяжелого, словно марихуанового сна, в котором нет ни правды о смерти его отца, ни взорванного поместья, ни возможной охоты. Хотелось любить отчаянно, сильно, словно скоро конец света и эти минуты последние в твоей жизни.
"Рика, наверное, прав и я просто животное."
Кёя же хотел стабильности. Она и была нужна ему в образе какой-нибудь девушки из приличного семейства, отличным воспитанием, с тяжелым кошельком и верностью. Чистая, относительно невинная и понимающая, она должно быть совершенно не походит на него, Рена, который даже не понимает сути верности. Наверное, Отори тоже когда-нибудь начал бы изменять Стабильности с каким-нибудь таким же, как он правильным, но длинноволосым парнем.
"Я всего лишь хочу внимания. Не такого, когда ты со мной носился, словно с беременной девкой, а другого - спокойной, близкого... от такого бы я никогда не ушел."
Одиночество обвило его, до боли сжимая горло проклятым воротником с галстуком. Тошно... Тошно... Все происходящее было просто до невозможности тошным...
Рен почти не слушал Отори, сквозь свист в ушах его голос не пробивался, а слова воспринимались просто по движению губ. Красивых, правильных, идеальных. Он весь такой, как его губы, и горький как настоящий, правильно приготовленный зеленый чай.
"Я всего лишь хотел вернуть все "как было". Наши споры, пари, шутки... Ведь когда-то нам было от этого весело. Что с тобой, Кёя?! Ведь я же не сделал чего-то экстраординарного! Это просто не справедливо смотреть на меня так."
Противно. Мерзко. Страшно.
Он его обидел? Возможно... Но неужели обязательно делать из этого такую трагедию?! Перекидываться таким понятными взглядами с господином телохранителем, который, наконец, решил свою проблему с волосами. Почему на секунду нельзя встать на его место, понять, что он чувствует, просто принять его таким, какой он есть?! Ну, или отвергнуть окончательно, так чтобы он больше не пытался вылезти из собственной кожи.
Больно. Больно. Больно. Смотреть в такие неожиданно чужие глаза.
Ведь Рен только ради него пошел в школу. Ради него не огрызался на занудство. Ради него изображал послушного мальчика, хотя больше всего ему хотелось заткнуть ему рот, не слушать... Ну, или как минимум исполнить все свои желания в ванной, не ожидая, когда Отори все-таки решит к нему снова нормально прикасаться, а не дразнить.
"Ты ведь уже понимаешь его, да, Кёя?! Так быстро, словно..." - в голове упорно шумело, а картинка не собиралась превращаться в нечто единое, но Такатори выпрямился, ровно глядя из-под ресниц. "- Видимо, когда ты был мне нужен, ты налаживал контакт с одноклассником. Рад, что у вас так хорошо получилось."
Как же он всех их сейчас ненавидел - класс, заблудших в него учеников, Кёю... который на этот миг, когда вселенная, словно бешеная карусель, начала кружится, стал её Центром. Единственный, ради которого Рен все ещё стоял на ватных ногах. "Общество имеет тебя, Отори. Прямо сейчас, всем классом, а ты и рад крутиться, чтобы им было удобней", - зло хмыкнул Такатори, беря себя в руки. "Стоять" - приказал он сам себе, гордо выпрямив спину, вызывающе дернув подбородком и с достоинством держа плечи. Если из него хотят сделать эгоистичное животное, он будет им. Если хотят, чтобы он стал чужим, он станет. Игра должна продолжаться. Должна быть красивой. Даже когда это больно.
Видеть было сложно, дышать ровно ещё сложнее. Очередной стресс, головокружение, тошнота... Рен в который раз радовался, что не поел, иначе бы его вывернуло прямо здесь. "Это становится привычкой". В который раз сжимал до белых костяшек руку, чуть ли не наслаждаясь ощущением, не позволяющим не окунуться в окружающую его тьму.
Все было слишком прекрасным, чтобы оказаться долговечным. Слишком... неземным, ненастоящим. Совсем не для него. "Любовь?! Да пошла она на *уй, если так больно, то мне не надо этой радости. Не хочу. Не буду. К Черту! К черту!!! Кусо... Ненавижу... это... чувство."
Рен смотрел на Отори, единственную четкую фигуру в его мире-калейдоскопе, с приклеенной к губам полуулыбкой. Он был так прекрасен, Отори Кёя. Его манера держать себя, гордость, достоинство... Его синее солнце, которое не хотело его греть, которое просто сжигало его душу до пепла, даже не пытаясь понять. "Милый..." он действительно был милым и чем-то сладким. Он был ему дорог. Он станет его памятью. Но он не останется рядом.
Рен протянул руку, касаясь пальцами такого знакомого, но чужого лица. "Не моё". Пальцы не дрожали, они понимали, как для хозяина этот момент важен. Спасибо им. Они невесомо пробежались по теплой, по сравнению с их холодом, бархатистой щеке, прощаясь. Рен понял, что не может снова извиняться перед ним и оправдываться, не хочет быть виноватым, потому как сам обижен на его холод и непонимание, на его эгоизм, который ставит непонятный для Такатори "авторитет" выше всего.
- Лучше бы ты меня просто ударил, - собственный голос, тихий, фактически не слышный в школьном гвалте, слегка перекрыл свист в ушах и почему-то успокоил. Стало чуточку легче. И даже почти не так больно. Возможно, он просто начал привыкать. Рука безвольно упала.
"Я не помню, что он говорил.
Я не знаю, что ему ответить.
Ещё недавно я просто хотел быть с ним, а теперь, кажется, почти ненавижу."
- Прости меня, Кёя, - "но ещё один раз я сделаю это. Ещё один последний раз, сделаю тебе больно, чтобы увидеть в этих глазах хоть какое-то чувство. Знаешь, если бы ты меня ударил, мне было бы не так плохо, но теперь поздно. Ненавидь меня, презирай, топчи, попытайся уничтожить, но только не страдай."
Рен окинул класс одним единственным взглядом, оценивая ситуацию. Этого было достаточно. Кёя ещё маловат, чтобы играть с ним на таком уровне.
"Рядом с тобой я хотел просто жить, а теперь это не имеет смысла. Если я не мог понять ценность твоего школьного авторитета, грош цена моей "любви", также как и твоей, Отори, раз ты не увидел, что это для меня."
- Я смотрю, что ситуация координально изменилась, - Рен отвесил шуточный поклон новой гостье, отчего его тело, казалось, заскрипело, словно у несмазанной марионетки, не желая таких издевательств над собой. Может гостья, давшая ему пищу для разговора, и одета, как парень, но её лицо, слишком миловидное для юноши, выдавало её с головой. Лицо и способ двигаться. И манера говорить. Только идиот мог принять эту красавицу за парня, но девушка, судя по голубой форме, желала оставаться инкогнито. Возможно, ему придется даже извиниться перед ней. - Как все-таки быстро решает бюрократия все проблемы. Уже ни форма одежды, ни представители другого класса вам не режут глаза, Кёя-сан?! - теперь уже с откровенным сарказмом произнес Такатори, отражая улыбку своего возлюбленного.
- Возвращаясь к записки... - учтиво, сладко, мягко, но непреклонно, - Кёя-сан... я, конечно, понимаю, плохое зрение - это проблема, однако совсем не повод искажать информацию. - Кёя, неужели ты думал, что я проглочу это?! - Не видите, так прямо и скажите. Здесь все свои, стесняться некого, не так ли? - елейно разливался сладкий яд, капая густыми каплями с губ. Так по-крайней мере он это чувствовал. Больно. Очень больно быть рядом и не прижать к себе; хотеть, но решить не прикасаться. Солнце, его синие, любимое солнце должно было остаться где-то далеко, в не его досягаемости... так было бы лучше.
"Каждому из нас, Кёя, хочется просто свою долю ласки, любви и внимания. И каждый пытается достичь этого теми средствами, которые ему удобны."
- Вы были не осторожны, Кёя-сан, и не тактичны. Я не хотел выставлять на всеобщее обозрение нашу ситуацию, но вы буквально не оставили мне выбора. Кёя-сан, в этой записке, я сообщил вам о том, что не собираюсь далее с вами встречаться, расторгаю все отношения и ухожу к другому.. или может быть даже к другой. В зависимости от ситуации, я не особо привередлив, - Рен в показном безразличии пожал плечами. Все-таки это было правильно. Отори рядом с ним находится в слишком большой опасности. - Создавать и далее вам проблемы я не намерен, так что живите дальше так, как знаете.
Хотелось наотмашь ударить того, кто не дал ему попытки стать нормальным или же расцеловать его же, но лучший вариант "убиться об стенку" Рен применять не стал из чисто эстетических чувств, оставалось развернуться на носках и направиться к выходу.
- И Шен... чуть не забыл... - уже держась за дверную ручку, Такатори оглянулся через плечо на ошалевший класс, пытаясь найти лицо собственного телохранителя. Истерика, наконец, начала проявляться - тело тряслось в частой дрожи, а зрение совсем перестало центрироваться, расплывая любую видимость, - то о чем мы вчера говорили... уже не имеет смысла. Я отзываю свою просьбу. Позже по телефону улажу все формальности.
Рен закрыл за собой дверь класса и двинулся по однотипным коридорам. Хотелось курить. Просто до невозможности. С той силой, которая заставляет скрипеть челюсть от неудовлетворения. Хотелось курить и уехать домой. Япония, в которую он так хотел вернуться, существовала только в его мечтах.
-----------------> И все-таки пока только коридоры
Внешний вид: школьная форма для мальчиков, правая рука перебинтована, волосы неровно подрезаны.
С собой: сотовый, чужая ручка, бумажник.
Отредактировано Takatori Ren (2008-10-11 09:06:01)
